В Ташкенте продолжается VIII Международный фестиваль джаза, организованный Фондом развития культуры и искусства Узбекистана под эгидой ЮНЕСКО. Одним из участников музыкального события стал, пожалуй, самый влиятельный саксофонист современности Кенни Гарретт (США).
Фото: Фонд развития культуры и искусства Узбекистана.
63-летний музыкант, в молодости игравший на равных с легендами Майлсом Дэвисом и Артом Блейки, а затем сольно раскрывший себя как новый лидер жанра, сумел одновременно впечатлить как искушённую аудиторию, так и рядового слушателя столицы. На концерте, который прошёл 5 мая на летней площадке Дворца международных форумов, финальную песню «Happy People» группа исполняла со зрительским хором по кругу с десяток раз.
Накануне фееричного выступления музыкальный обозреватель «Газеты.uz», автор музыкального Telegram-канала nukta Руслан Тихонов взял интервью у Кенни Гарретта. Музыканты поговорили о создании выпущенного им в апреле электронно-танцевального альбома «Who Killed AI?» («Кто убил искусственный интеллект?»), проблемах и пользе искусственного интеллекта, необходимости распространения живой музыки по всему миру, качествах хорошего лидера и его призвании.
— Спасибо, что приехали в Узбекистан — это неожиданный подарок. Поздравляю с выходом вашего нового альбома «Who Killed AI?». Расскажите, кому в голову пришла идея записать столь экспериментальную пластинку в электронно-джазовом синтезе? Что вас в этом заинтриговало?
— Меня всегда интриговала возможность бросить себе вызов. Я слушал разные жанры и играл с такими людьми, как Питер Гэбриэл, Брюс Спрингстин или Guru ― на его рэп-альбоме «Jazzmatazz», а также в оркестрах. Мне просто хочется стать лучше как музыкант. Например, взять мои выступления с Чучо Вальдесом. Я не кубинский саксофонист, но хочу уметь исполнять такую музыку, поэтому я учусь. Недостаточно играть просто «в стиле».
Ко мне часто обращаются по поводу возможных коллабораций, и в конкретном случае [с альбомом] со мной связался молодой артист по имени Svoy (произносится как «savoy» ― ред.). Мой консультант Мишелло Донателло изучил предложение и сказал, что мне следует записать нечто подобное. А когда он мне такое говорит, я всегда отвечаю: «Эта музыка для меня». Просто так сложилось, что Svoy ― первый человек, кому удалось достаточно близко подойти к тому, чтобы написать для меня что-нибудь, и это стало отправной точкой.
— Результат ваших совместных поисков получил название «Who Killed AI?» («Кто убил искусственный интеллект?»). Как вы к пришли к такому довольно кликбейтному названию?
— Название пришло от друга. Я дал ему послушать пару треков, и он сказал: «О, это звучит как „кто убил AI?“». Я ответил: «Мне нравится. Могу я это использовать?».
Вообще, в названии есть некая игра слов. На самом деле же вопрос не только в том, кто кого убьёт: мы ― искусственный интеллект или он ― нас. В случае новых технологий мы всегда одновременно что-то приобретаем и что-то теряем. Для меня название альбома больше про это. А если копать ещё дальше, то в японском языке слово «ai» означает «любовь», поэтому можно трактовать по-разному.
— Альбом по-настоящему вдохновляет тем, что раскрывает вас с Svoy как разносторонних и равных музыкантов, несмотря на различие в статусах.
— Я думаю, что коллаборация получилась такой благодаря расслабленной среде. Я записывал свои партии в своей гостиной. Всё, что мы делали, ― это вместе слушали треки и думали о том, какую мелодию мне стоит наиграть поверх. Если же такая не находилась, то я просто играл соло и мог в процессе её случайно нащупать. Было очень непринуждённо, потому что мы не были в реальной студии. Мы могли просто сидеть, как с вами сейчас, и просто общаться, рассуждать о музыке.
Меня привлекла идея того, что мне дают музыку словно готовый холст, и всё, что от меня требуется — сыграть в определённом стиле, но остаться при этом собой.
Во время работы искусственный интеллект мы не использовали.
— «Who Killed AI?» — это чисто студийный проект, или у него есть шанс быть сыгранным на ваших сольных концертах?
— Определённо мы очень хотим сыграть вживую. Первоначальная идея была в том, чтобы материал «Who Killed AI?» вместе со мной исполняли другие музыканты. Потом я, конечно же, оказался занят. Но есть чувство, что для задуманного live-сета сейчас самое подходящее время.
— Прежде чем приехать в Узбекистан, слышали ли вы что-нибудь про центральноазиатскую сцену этно-джаза?
— На самом деле я бывал однажды, если не ошибаюсь, в Туркменистане вместе с Чиком Кореа (один из самых почитаемых джаз-пианистов современности ― ред.). В то время я учил китайский язык, и когда приехал туда, мне показалось, что там люди говорят по-китайски, но я ошибся. Тогда я купил книгу о Центральной Азии и начал изучать культуру региона. Перед новой поездкой решил её перечитать, но в Google нашёл только раннее издание, где ничего не было про Центральную Азию.
— Вам всё ещё нравится делать большие международные туры и посещать такие дальние страны, как Узбекистан? Со стороны кажется, что, находясь в американской индустрии, именитому артисту можно никуда не выезжать и довольствоваться концертами в США, посвящать больше времени новым записям или семье.
— Похоже, я хочу, чтобы каждый в мире мог испытать то, что испытываю я. Возможно, люди получат схожие эмоции, возможно, совсем другие ― моя идея в том, чтобы путешествовать почти как амбассадор, презентующий музыку людям. Если где-то в мире есть проблемы, я бы хотел там выступить и, возможно, тем самым повлиять на их решение.
Например, знаю, что не так давно в Северной Корее выступил Нью-Йоркский филармонический оркестр, и у меня сразу возникает вопрос: «Как и нам туда попасть и сделать концерт?». Мне кажется, что музыка находится где-то посередине и способна что-то изменить. Сделать так, чтобы вы смогли забыть обо всех политических невзгодах. Так что я готов отправиться в любое место, если это безопасно.
— Благодаря фестивалю узбекистанский джаз снова привлекает внимание местной публики, но в коммерческом плане музыкантам здесь приходится сложно, и они часто вынуждены работать в кавер-группах, не рассчитывая на большой успех. Что бы вы посоветовали им для профессиональной реализации в музыке?
— Такое происходит и в Америке. Я думаю, если ты хочешь играть джаз, ты должен создать среду, и это непростая задача. В начале карьеры я работал в клубе LC’s, где нам платили жареной курицей. То, о чём вы говорите сейчас, не является чем-то новым. Вопрос в том, насколько вы преданы музыке? Если вы хотите играть, вы найдёте место, где выступить. Это может быть ресторан, улица или что-либо ещё.
Я связал себя с джазом, хотя занимался совсем другими вещами. Работал на кухне в заведении, где играл ресторанный джаз-бэнд. Однажды они спросили меня: «Почему бы тебе не посидеть здесь с нами?». После лидер группы сказал, что я не должен работать здесь, а должен начать играть на улице. Так что вы просто делаете то, что должны делать ― играть музыку, чтобы выжить. Как и все, я играл поп-песни, пока работал в группах, которые выступали в отелях. Всё зависит только от тебя, никто не сможет тебя остановить.
— Вы прошли через множество испытаний, чтобы подобраться к аккомпанированию Майлсу Дэвису и Арту Блейки, а затем стать лидером собственной группы. По вашему мнению, какие качества помогают человеку стать хорошим лидером?
— Тебя делает хорошим лидером то, что ты заимствуешь у великих лидеров, берёшь у них те вещи, которые тебе близки, и представляешь их своей группе. Например, в моём коллективе музыканты не носят наручники. Имею в виду не буквально, а в переносном смысле — они вправе создавать свою музыку. Этому я научился у Майлса Дэвиса. И ещё дисциплина, которой я научился у Арта Блейки. От Фэроу Сандерса я научился тому, как презентовать группу на сцене и как вовлекать аудиторию в процесс. Вы учитесь у всех, берёте лучшее и оставляете в стороне то, что вам не близко.
