С Шухратом мы встречаемся на безликой остановке, окруженной многоэтажками. Передо мной привлекательный молодой человек в тёмно-изумрудном бомбере, стильной толстовке и оливковых джинсах. По его внешнему виду кажется, что он жил в обеспеченной семье и не знал трудностей.

Я попросила героя провести экскурсию по его родному району. Что он помнит о месте, которое он считает своим домом?

«Все как есть рассказывать? Прям откровенно?» — этот вопрос Шухрат задаст в разных вариациях еще пару раз. Словно не верит, что кто-то интересуется его непростым отрочеством.

Вот закоулок, где Шухрат пытался наложить на себя руки, поссорившись с мамой. Вот стена, которую он разрисовал вместе с приятелями.

– Нас за это закрыли на 15 суток, а надписи закрасили, – рассказывает он. – Но мы потом снова разрисовали.

Шухрат вспоминает события, предшествовавшие его помещению в спецколледж для «трудных» подростков. Тогда он в очередной раз убежал из дома. Жил с другом на заправке, знакомая там работала день через два.

Однажды Шухрату позвонил «пацан с района» и предложил увидеться. Встречу приятель назначил на узкой улице, зажатой между двумя длинными многоэтажками. Уже на месте Шухрат понял, что это ловушка. Бежать можно было только вправо или влево, но с обеих сторон к нему двигались сотрудники УВД, перекрывая пути к отступлению.

По словам Шухрата, его насильно вернули в семью. Затем последовал домашний арест. Теперь из квартиры подросток выходил исключительно в сопровождении участкового, да и то лишь для того, чтобы получить справку или сдать анализы для помещения в закрытое учреждение.

С матерью Шухрата удалось поговорить по телефону. Она рассказывает, что повлиять на поведение сына не могли ни она, ни инспектор профилактики, ни администрация школы.

«В “малолетку” меня закрыла мама, – рассказывает Шухрат. – Сказала комиссии по делам несовершеннолетних, что не справляется и просит отправить сына туда. Я тогда даже к папе обратился, хотя у него давно другая семья. Мент, который дело вёл, сказал, что если отец напишет заявление и возьмёт на себя ответственность, то меня не закроют. Пришёл к отцу, объяснил ситуацию, а тот в ответ: “Ну, ты пару годиков там посиди, а как выйдешь, я тебе салон открою”. Я ничего не ответил — просто развернулся и ушёл»

Вспоминая время, проведенное там, Шухрат использует слова «закрыли», «сел», «вышел», «на воле».

В день поступления в закрытое учреждение с Шухратом поговорила психолог. Она спрашивала, кто он такой, где живёт, за что сюда попал. Это был первый и последний раз, когда он видел эту женщину.

Когда к Шухрату впервые приехала мама, он не хотел выходить к ней. Воспитатели уговорили. Нервы сдали – он расплакался. По его воспоминаниям, мама приезжала пару раз в месяц, привозила еду и вещи. Правда, зимой не всегда получалось ходить в тёплом — «крали страшно». Повесишь на ночь куртку, а утром её уже нет. Приходилось мёрзнуть до следующего родительского визита.

«Хорошо, что мама приезжала, некоторых вообще никто не навещал. Не знаю, как они выживали».

Условия в учреждении были плохие, продолжает он. Еда была невкусной.

Шухрат вспоминает, как всюду приходилось ходить строем: на обед, на занятия, в душ, в туалет. Несколько раз в день проходили построения, на которых администрация пересчитывала воспитанников — не сбежал ли кто.

На первых порах Шухрат хорохорился, спорил с учителями, доказывал свою правоту. Те смотрели снисходительно: «Ты просто новенький, пока порядков не знаешь». И действительно, со временем пришлось присмиреть, поутихнуть.

Шухрат рассказывает обо всём с грубоватой простотой. Хочется знать, помнит ли он счастливые моменты детства. Но он долго молчит. Вроде должны быть. Со стороны его семья была самой обычной: мама «белый воротничок», интеллигентные бабушка с дедушкой, никто не пил. Однако память коварно подсовывает другие воспоминания: как ребёнком боялся идти домой с плохой оценкой, потому что мама давала ремня. Как думал, что вот он вырастет и всем покажет.

«Там я понял, кому по-настоящему нужен. Ни один друг ко мне не приехал. Кроме мамы вообще никто не приезжал, но и она это делала для показухи, чтобы перед родными не было стыдно. Я понял, что кроме меня у меня никого нет. Так и живу с этими мыслями, это помогает, даёт стимул».

В день, когда он вышел из спецучреждения, Шухрату казалось, что он не был на воле целые годы. В городе всё изменилось. Ему пришлось заново ко всему привыкать. Вернувшись домой, он первым делом набрал ванную и очень долго лежал в ней. Сейчас он работает в офисе и старается не вспоминать прошлое. Мечтает о семье и чтобы его друзья были здоровы и начали вести нормальный образ жизни.

ЮНИСЕФ совместно с правительственными партнерами проводил оценку ситуаций детей в специализированных учебно-воспитательных учреждениях. Согласно результатам оценки, зачастую основная причина попадания подростков в эти организации — это не совершение преступления, а так называемое «антисоциальное поведение».

Оно зачастую обусловлено сложной обстановкой в семьях детей, насилием, жестоким обращением и пренебрежением, отсутствием надзора со стороны родителей/опекунов, плохими отношениями между членами семьи и отсутствием у семьи материальных возможностей.

Иногда о помещении ребёнка в закрытое учреждение просят сами родители, ссылаясь на то, что они не находят общего языка с ребёнком или не справляются с его поведением. К сожалению, в некоторых случаях инициатором помещения выступает школа.

Комиссия рассматривает родительское заявление, а также выслушивает мнение внутренней комиссии спецучреждения, чтобы определить, исправил подросток свое поведение или нет. И только при обоюдном положительном заключении этих сторон воспитанник вернётся в семью.

Для сокращения случаев попадания детей в закрытые учреждения ЮНИСЕФ тесно сотрудничает с правительством Узбекистана по профилактике помещения детей в такие учреждения, реабилитации тех, кто находится там и реинтеграции семей.

Профилактика направлена на усиление потенциала специалистов на местах для предотвращения помещения несовершеннолетних в закрытые учреждения.

Реабилитация проводится, пока дети находятся в учебно-воспитательном учреждении. Она призвана помочь ребёнку справиться с проблемами, которые послужили причиной трудного поведения. Проводится работа с психоэмоциональным состоянием подростка и обучение профессиональным навыкам, оказывается помощь в обучении.

Реинтеграция заключается в работе специалистов с семьей. Они выявляют проблемы, которые способствовали уходу ребёнка из дома и впоследствии привели к противоправным или опасным для здоровья и жизни ребёнка ситуациям. Оказывается помощь в решении этих проблем с целью изменить неблагоприятную обстановку в семье и сообществе, сделать её той заботливой для ребёнка средой, где подросток найдет необходимую поддержку для восстановления своих прав и возможностей.

Вместе с Министерством по поддержке махалли и семьи мы проделали большую работу по обучению специалистов на местах, по составлению и использованию индивидуальных планов по реинтеграции детей, который также включает план по укреплению семьи ребёнка.

Если ребёнка нельзя вернуть в семью, необходимо найти альтернативные опции: найти родственников или знакомых, которые могут оформить опеку/попечительство/патронат на ребёнка.

Работа должна продолжаться, пока проблемы ребёнка и семьи не будут решены. Иными словами, семьи и дети должны получить весь спектр услуг, необходимый для изменения ситуации.

Работая с Минмахалли, мы выработали механизм, в котором ответственными за координацию получения услуг семьями и детьми должны быть заместители председателей схода граждан по работе с семьями и женщинами.

Далее качество их работы с семьями и предоставление им помощи должны мониторить специалисты районных и областных подразделений Минмахалли.