Дом №7 на 5-м квартале Чиланзара выходит торцом на проспект Бунёдкор (бывший Дружбы народов), название которого с узбекского языка переводится как «созидатель». Рустам Хусанов, краевед из Ташкентского сообщества городских исследователей X-Places, обращает внимание на символичное совпадение: с виду непримечательная четырёхэтажка — самый первый жилой дом, возведённый в пострадавшей столице в рамках «всесоюзного хашара». Его построил коллектив строителей Луганского строительно-монтажного поезда треста «Укрстрой».

«Пусть стоит как символ вечной и нерушимой дружбы братских народов Украины и Узбекистана. 1966 год» — хранит пожелание памятная табличка. Сейчас она сияет, но несколько лет назад Хусанов был вынужден обращаться к городским властям для того, чтобы её отмыли от побелки. По его словам, есть и вторая точно такая же табличка, которая хранится в одном из российских музеев.

С 5-го квартала Чиланзара мы начинаем экскурсию по страницам истории нового Ташкента, который силами Узбекистана и других союзных республик вернули к жизни за три с половиной года. Именно в этом жилом массиве сосредоточено наибольшее количество жилых домов с памятными надписями и мозаиками. Их на торцах четырёх- и пятиэтажек оставляли стройбригады, прибывшие на строительно-монтажных поездах из городов России, Украины, Беларуси, Азербайджана, Грузии, Армении, Литвы, Молдавии, Латвии, Эстонии, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Туркменистана.

«Всегда задавался вопросом, почему в центре почти нет надписей на торцах домов — только на Ц-13 “Ленинград — Ташкенту”. Возможно, строители просто не успевали тратить на это время, ведь нужно было успеть переселить людей из палаточных городков, разбитых на улицах, до первых дождей и холодов», — говорит Хусанов.

Историк искусства и архитектуры, президент Обсерватории культурного наследия Центральной Азии Alerte Héritage Борис Чухович считает, что надписи «Киев — Ташкенту!», «Ленинград — Ташкенту!» и подобные были своеобразным ноу-хау советской пропаганды середины 1960-х годов.

В этом плане эксперт считает продуктивным сравнение Ташкента и Ашхабада. В столице Туркменской ССР землетрясение магнитудой 7,3 балла произошло в 1948 году. Если в Ташкенте стихийное бедствие разрушило преимущественно ветхие строения на нескольких участках города и не привело к многочисленным жертвам среди мирного населения, то для Ашхабада ночь с 5 на 6 октября обернулась социальной трагедией. Погибло, по разным данным, от 25 тысяч до 100 тысяч человек, а город был фактически стёрт с лица земли. Восстановить столицу своими силами Туркменистан не мог. На помощь пришли союзные республики.

В Ташкенте поступили иначе. Эксперт связывает это с интересами нескольких групп республиканской и союзной элит. По мнению Чуховича, с одной стороны, республиканская власть была заинтересована преувеличить силу и последствия ташкентского землетрясения — это служило привлечению в республику инвестиций из союзного центра и реализации амбициозных планов строительства «нового Ташкента». С другой стороны, землетрясение пришлось на специфический момент в истории СССР. Оно фактически стало первым социальным вызовом, с которым пришлось иметь дело генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу как новому лидеру Советского Союза.

«Он прибыл в город в тот же день, 26 апреля, вместе с председателем правительства Алексеем Косыгиным и, по всей видимости, ощущал необходимость немедленно заявить о себе как о союзном руководителе, способном успешно решать возникшие проблемы. Поэтому информационная кампания, сопровождавшая восстановление Ташкента, так отличалась от восстановления Ашхабада, на который обрушилось одно из самых разрушительных землетрясений в истории человечества. Союзные и республиканские СМИ широко освещали помощь, оказанную столице Узбекской ССР. Надписи на стенах домов стали частью этой информационной кампании», — объясняет Борис Чухович.

Историк искусства и архитектуры считает, что сегодня «автографы» советских строителей стали частью городской повседневности и идентичности, а также коллективной памяти и культуры жителей Ташкента.

Краевед Рустам Хусанов отмечает, что больше всего надписей на фасадах домов оставили строители из РСФСР, включая Москву и Ленинград. Это связано с их обязательством возвести в Ташкенте 660 тысяч кв.м. жилой площади, согласно постановлению Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР от 14 июня 1966 года.

«Российским» называют 23-й квартал Чиланзара. Здесь сохранились надписи «Новокузнецк» (дом №24), «Саратов — Ташкенту!» (дом №29), «Сибирь — Ташкенту!» (дом №23) и «Родина Ленина — Ташкенту!» (дом №28).

Оригинальностью отличились строители из Тулы. Торец дома №25 украсили барельефом, который изображает герб города и башню Тульского кремля. На соседнем 26-м доме надписи сохранились с обеих торцевых сторон. Это выложенная кирпичом «Тула — Ташкенту!» и коллективный «автограф» — барельеф с упоминанием Тулы, Калуги, Орла и Брянска.

Жители домов вспоминают, что изначально барельефы были цветными. Даже композиция с изображением атома и ракеты на торце девятиэтажного дома №58 светилась, пока лампочки не перегорели. Когда — никто не помнит.

Привести в порядок символы дружбы народов оказалось некому. В последние годы от них и вовсе избавляются, как это случилось с надписью «Киев — Ташкенту!» на торце дома №13 на Чиланзаре-13. Её закрасили, а после того, как Рустам Хусанов снова обратил внимание на это городских властей, восстановили.

Краевед рассказывает, что среди всех «автографов» самые оригинальные — белорусские и литовские.

Доказательства его словам находим на 24-м квартале Чиланзара. Торец пятиэтажного дома №2 украшает уже легендарная надпись «Ташкентцам на счастье от белорусского народа», на соседнем, третьем, сохранилась мозаика с изображением девушки-белоруски.

Во дворе жилых домов №№ 31-34 строители Литвы возвели кирпичную стелу с табличками на трёх языках: узбекском, литовском и русском. Каждый кирпич по краям просверлен, отчего кладка получилась рельефной, волнообразной.

О рижских строителях жителям напоминает изящный железный герб Риги 1967 года на фасаде дома №33. Хусанов рассказывает, что даже эта символика является исторической: советские власти только утвердили новый рижский герб — со звездой вместо креста и католической короны, и этот значок на фасаде ташкентского дома — одно из первых использований новой геральдики советской Риги.

«Возможно, что изначально надписей было больше, чем их можно обнаружить сейчас в городе. Не все их делали кирпичной выкладкой или из железного каркаса. По крайней мере, мне не удалось найти несколько надписей, которые встречаются в литературе, посвящённой восстановлению Ташкента», — говорит Рустам Хусанов.

По его словам, туристам из стран СНГ приятно видеть вклад своей родины в строительство новой столицы Узбекистана.

Борис Чухович отмечает, что сроком службы домов, построенных с 1966 по 1970 годы, определяли 50-100 лет, и можно констатировать, что программу-минимум они уже выполнили. Сотни тысяч ташкентцев продолжают населять микрорайоны, возведённые после землетрясения. Учитывая разрастание города вширь, эта среда, по мнению эксперта, остаётся вполне комфортной по сумме факторов, определяющих качество жизни.

«Внешне эти сооружения выглядят непритязательно, но сохраняют изначальную архитектурную честность. Они не рядятся в подобия ампира или Лас-Вегаса и точно соответствуют своей функции. Минимализм их внутриквартирных удобств в известной мере компенсируется обширными рекреациями озеленённых дворов и продуманной ориентацией, которая открывала доступ свету и солнечным лучам в жилые помещения. В продуманной доступности располагались детсады и школы, а также первичный набор социально-бытовых услуг», — говорит Борис Чухович.

«Я мог в этом убедиться в октябре 2021 года, когда группа швейцарских архитекторов попросила меня показать их студентам жильё, выстроенное в Ташкенте в 60-е годы. Наша экскурсия началась в центре Чиланзара и затем переместилась на его окраины. Многие студенты-архитекторы были удивлены, в частности, тому, что этот масштабный эгалитаристский жилищный эксперимент был осуществлён в столь краткие сроки и что сотни тысяч людей получили жильё бесплатно, не обременяя себя ипотекой и многолетними финансовыми обязательствами», — вспоминает Борис Чухович.

Он обращает внимание на то, что кампания по «восстановлению Ташкента» была, по преимуществу, строительством совершенно новых частей города.

«Жителей действительно пострадавшей части города (от Кашгарки до старой крепости) расселили в центральных микрорайонах. Чтобы центр мог вместить большее число людей, зачастую под слом на его территории шли уцелевшие кварталы одно- и двухэтажного жилья, среди которого были и ценные с архитектурной точки зрения памятники», — рассказывает эксперт.

Заселение Чиланзарских микрорайонов, выстроенных в 1966-1970 годах, решало другие проблемы. Новые квартиры там получали либо те, кто раньше жил в жилищах барачного и коммунального типов, либо семьи из четырёх или более человек, ранее ютившиеся в двухкомнатных хрущёвках. Например, по словам Чуховича, многие жители первых чиланзарских микрорайонов, построенных до 1966 года, получили новые квартиры большей площади и с большим количеством комнат в новых микрорайонах, построенных при помощи союзных республик.

По его словам, в некоторых районах Чиланзара (например, части 9-го, 13-го, 22-го или 24 кварталов) продолжали возводить хрущёвки как таковые. Общим усовершенствованием новых серий стали крупные лоджии, на которые был выход из гостиной и кухни. Они заменили миниатюрные балкончики хрущёвок.

Главной инновацией Чухович называет строительство «экспериментальных» серий улучшенной планировки.

«Обоснованием для планирования таких серий был расширенный демографический состав “традиционной узбекской семьи”, однако, фактически эти дома с просторными комнатами, лоджиями и подсобными помещениями строились в центре города для формирующейся “элиты” брежневского общества, а не для многодетных семей, в большинстве своём проживавших в Старом городе», — отмечает Борис Чухович.

Строительство жилых домов в Ташкенте осуществлялось в комплексе с возведением школ, детских садов, предприятий торговли, общественного питания, бытового обслуживания, а также работами по инженерному оборудованию и благоустройству застраиваемых территорий в соответствии с нормативами, действовавшими на тот момент времени.

На 13-м квартале Чиланзара трудились коллективы строительно-монтажных организаций треста «Укрстрой». Помимо жилых домов, донецкие строители возвели здесь двухэтажный магазин «Донецкий», киевские — почту-кафе «Киевлянка», здание которой сохранилось до сих пор, но имеет удручающий вид из-за обшивки.

Борис Чухович рассказывает, что вариантов участия союзных республик в строительстве нового Ташкента было несколько.

«Некоторые микрорайоны были целиком спроектированы и построены архитекторами и строителями других республик (точнее — России и Украины). Таковы, например, кварталы Ц-7 или В-23. В других случаях проекты микрорайонов были ташкентскими, а проекты домов делались в других республиках, чьи представители их затем и возводили (например, чиланзарский квартал В-24). Упоминались, однако, и случаи, когда другие республики просто посылали своих строителей и технику, а проекты возведённых ими микрорайонов и домов были выполнены в Ташкенте», — объясняет эксперт.

Он отмечает, что микрорайоны, запроектированные архитекторами в других республиках, проходили двойную апробацию: в Ташкенте и в некоторых случаях — в Москве. Чухович приводит в пример «Украинский квартал» (Ц-7), вокруг которого в то время разгорелась нешуточная дискуссия с участием многих экспертов и институций.

«Ташкент стремился к строительству здесь экспериментальных домов повышенной этажности и улучшенной планировки. Однако Москва на это разрешения не дала, но спустила указание увеличить плотность застройки. В свою очередь, ташкентские архитекторы подвергли критике планировку квартир, предложенную украинскими зодчими, в результате чего существенно изменились пропорции между различными типами квартир в микрорайоне. Так, уменьшилось число четырёхкомнатных квартир, но увеличились площади двух- и трёхкомнатных. К окраинным районам эксперты не были столь придирчивы. Проект квартала В-23, разработанный москвичами, приняли практически без замечаний», — рассказывает Борис Чухович.

Проекты союзных республик отличались большей частью строительными материалами. Это связано с тем, что каждая отправляла в Узбекистан строительные поезда. На них в Ташкент прибывали каменщики, штукатуры, монтажёры, инженерно-технические работники, а также необходимая техника, инструменты и материалы.

По словам Рустама Хусанова, хорошо выделяется керамическая плитка, которой украинские строители облицовывали фасады домов на Чиланзаре, Ц-15 возле Ганги и в районе ЦУМа, а также красный кирпич эстонской бригады.

Борис Чухович отмечает, что у строителей союзных республик была определённая свобода в варьировании планировки, основанной на различных модификациях общесоюзной серии I-310. Некоторые микрорайоны серьёзно отличались от других. Прежде всего, это квартал Ц-7, запроектированный и выстроенный украинскими архитекторами и строителями, Ц-1, 2, 4, 5 и 6, запроектированные и построенные москвичами, Ц-13, построенный по проекту ленинградцев.

«В этих случаях было применено немало экспериментальных решений. Не может не обратить на себя внимание то, что они были внедрены именно в центральных районах города. Так эгалитаристский хрущёвский проект постепенно трансформировался в брежневское общество с его растущим социальным расслоением, которое в конце концов привело к самоликвидации советской системы», — завершает эксперт.