37-летний Уткур восемь лет работает смотрителем двух столичных мусоросборочных пунктов (МСП), которые часто можно встретить в жилых массивах. Помимо баков, в пункте приёма отходов, где мы встретились с сортировщиком, стоит чисто выбеленная сторожка. Её мужчина построил сам. Между этим флигелем, съёмной квартирой неподалёку и родным участком в Нурафшане Уткур делит свою жизнь.

В областном центре на участке в 16 соток стоит шестикомнатный дом Уткура. За хозяйством — двумя барашками и бычком — присматривает наёмный рабочий. Два раза в неделю Уткур навещает родной город с гостинцами для домашнего скота — остатками хлеба, которые местные жители приносят на станцию. За неделю, по словам смотрителя, окрестные многоэтажки выбрасывают 10 мешков хлеба, каждый весом килограммов по 40.

Раньше Уткур отправлял хлеб машиной. Но каждая поездка обходилась ему в 150-200 тысяч сумов, поэтому недавно он купил подержанные «Жигули» за 700 долларов.

У Уткура 7 классов образования. Его мать скончалась при родах, а с отцом отношения не сложились. По его словам, подростком он подолгу жил у родственников родителей, а в 18 лет ушёл из дома по требованию близких.

От нурафшанской безработицы Уткур уехал в Россию ещё 18-летним юношей. Чтобы накопить на билет, «полгода вкалывал в поле» и пас коров.

«Во Владивостоке устроился на металлобазу, потом пошёл на стройку, — рассказывает он. — Работал в Китае и Казахстане. В Астане даже пекарем был».

В перерывах между трудовой миграцией Уткур жил в Ташкенте, зарабатывая на жизнь куплей-продажей баклажек. Их сортировкой он занимался на мусорном полигоне в Уртасарае.

«Уртасарай — это большая свалка, где копаются 200–300 человек. Но туда так просто не зайти — в мое время желающие платили по 20 тысяч в день. Сейчас, наверное, тысяч 50–100. Приходишь, даешь деньги и весь день собираешь целлофан, баклажки. А вокруг только жара, горы отходов и закапывающий их бульдозер. Ни воды, ни тени».

Однажды вторсырьё свело его с пожилой одинокой смотрительцей пункта сбора бытовых отходов Людой. По словам Уткура, когда здоровье женщины окончательно сдало, она позвонила ему, предложив своё место работы.

«Я тогда в Астане жил. Люда позвонила и говорит: "Я уже встать не могу. Приезжай, бери моё место. Половина денег мне, половина — тебе"», — вспоминает он.

С напарницей Уткур проработал два года, готовил, возил её в больницу.

«В очередной раз вызвал скорую, а Люда вдруг говорит: "Давай попрощаемся, я сегодня умру". Я не поверил, а наутро мне позвонили из больницы. Люда умерла. А я остался здесь смотрителем».

Станция, где Уткур работал с Людой, располагалась неподалеку от нынешней. Здешнюю сторожку он построил самостоятельно, провёл электричество и канализацию. Когда жильцы стоящего напротив дома пожаловались на неэстетичный вид из окна — натянул зеленую маскировочную сетку. Теперь он откладывает деньги на новое полотнище сетки, чтобы укрыть площадку станции от палящего летнего солнца.

Внутри домика смотрителя топчан, кладовая с личными вещами, телевизор. Над дверью вентилятор. Счета за воду и электричество Уткур оплачивает сам.

«Я всё сделал, чтобы было хорошо. Чтобы я в любой момент мог телевизор смотреть, музыку слушать. Когда люди просят зайти в туалет, я денег с них не прошу. А на других мусорках по тысяче сумов берут».

«Видите горшки с землёй? Это из одного офиса выкинули, а я в них цветы и райхон посадил. Недавно приходил один, говорит: "Зачем тебе на мусорке цветы? Отдай горшки мне". А я хочу цветы. Мне приятно будет, людям приятно будет».

Для многих смотрителей МСП сторожка на его территории — основное место жительства. Но Уткур с супругой и тремя детьми снимает двухкомнатную квартиру. Ремонта в ней нет, мебель мужчина привёз из Нурафшана, зато аренда обходится в подъёмные 200 долларов.

Супруга Уткура трудится школьной уборщицей за 600 тысяч сумов в месяц и воспитывает троих детей. Отец семейства появляется дома разве что на ужин и короткий ночной сон.

Смотритель рассказывает, что зимой работать сложнее, чем летом. В сильные холода в домике из шлакоблоков становится невыносимо. Тогда Уткур включает обогреватель, но по его словам, это запрещено, за нарушение штрафуют. Летом он несколько раз в день поливает площадку, а отдыхает под вентилятором.

День Уткура начинается в 4 утра. Первым делом он убирает площадку, дезинфицирует контейнеры и асфальт, если есть хлорка. Её не всегда привозят вовремя. Затем смотритель вызывает мусоровоз, помогает работникам с погрузкой. После отъезда машины он вновь подметает двор и окатывает его водой из шланга.

В сезон бахчевых корки арбузов и дынь быстро заполняют баки, поэтому машину приходится вызывать дважды в день. Закончив работу на первом МСП, Уткур едет на вторую станцию и повторяет ритуал.

Раз в 2-3 месяца мужчине удаётся подзаработать подённым рабочим. Местные жители просят его помочь поднять в квартиру мебель, вынести тяжёлый хлам или засеять газон. По словам Уткура, стоимость своего труда он не оценивает и берёт, сколько дадут.

«Бывает, фирма, которой принадлежит мусорка, забирает меня на бесплатные работы. Если откажешься — освобождай место. Недавно вот я в одиночку побелил 500 кв. м забора у трассы. За весь день дали 20 тысяч на такси — и всё. У этой фирмы несколько точек по городу, но везде сидят женщины, их на тяжелую работу не заберёшь. Осенью иногда приходится ездить с мусоровозом и убирать листья. Получаешь большую лопату, сделанную из алюкобонда, и весь день грузишь листья, которые дворники смели в кучи. К вечеру сильно устает спина, приходится вечером просить жену делать массаж».

В 9-10 вечера жители реже приходят на станцию выбросить мусор, и Уткур уходит домой на ужин. После он возвращается на МСП и около часа сортирует отходы. До полуночи смотритель следит за порядком, чтобы жильцы не выносили на станцию строительный мусор.

«За килограмм баклажек зимой давали 5 тысяч, весной — 3,5 тысячи, летом вообще забирают по 2 тысячи. Это потому, что в жару баклажек становится больше. Каждый сезон так. Бумага тоже дешевеет. В апреле два пункта приносили 4 миллиона сумов, а в мае уже в два раза меньше. Надо до осени потерпеть, потом цены снова повысятся».

За много лет работы сортировщиком бытовых отходов приходилось сталкиваться с разным. Бывает, люди случайно выбрасывают ценные вещи и документы.

Однажды, вспоминает Уткур, прибежал взволнованный мужчин, попросил достать выброшенный пакет. Что потерял — не говорил, в какой бак опустил мешок — не знал. Смотритель переворошил все четыре. В последнем обнаружился потерянный пакет с золотом. Визитёр обещал отблагодарить, но с тех пор даже не здоровается.

«Недавно вытянул пакет, а внутри что-то непонятное, мягкое. Открываю — живые котята! Им 2–3 дня всего, ещё даже глаза не открылись. Я котят возле домика положил, одна женщина увидела и забрала. Да и мертвых кошек находил, которых вместо того, чтобы похоронить, выбросили в бак».

Своей кошки у Уткура нет, но заглядывающих он не гоняет — санитары борются с крысами и мышами.

Пятница и выходные — наиболее загруженные дни, когда количество мусора увеличивается в разы. Если оставить МСП без присмотра, будет бардак, рассказывает Уткур.

Жильцов смотритель делит на «хороших», «нехороших» и детей. Хорошие здороваются и аккуратно кладут мешки в контейнер. «Нехорошие» оставляют пакеты у баков, под стенами сторожки или ругаются с Уткуром, говоря, что это его работа и за это он получает зарплату.

«Кто-то подъезжает на машине и даже не выходит, а сигналит: забери пакет. Я выхожу и забираю. Как откажешь, ведь иногда за рулём женщина, а сзади сидит ребёнок. Утром возле домика нахожу по 20-30 пакетов — не доносят. Я не виню, если это мамы с колясками. Видите, здесь нет асфальта, а земля неровная, с коляской сложно проехать. Не люблю, когда приходят не с пакетом, а с ведром. Потом бак мыть тяжелее».

Детей же чаще всего отправляют выбрасывать мусор. Некоторые малыши даже не дотягиваются до бака. Уткир просит их оставить пакет рядом с баком, чтобы те не бросали его с размаху, иначе содержимое мешков вываливается.

Смотрителю МСП нельзя отлучаться надолго. По этой причине Уткур уже много лет пропускает семейные мероприятия. Однажды мужчина уехал в гости к сестре, вернулся в тот же вечер, а потом до утра убирался на станции.

«С напарником стало бы легче, — размышляет Уткур. — Я мог бы навестить родных и чуть-чуть отдохнуть. Но где найдешь нормального человека? Кто-то взял напарника, а тот пил, за порядком не следил».

По его словам, оставленный без присмотра домик могут даже ограбить. В прошлом году у него украли телефон и велосипед, на котором Уткур ездил в Нурафшан во время карантина.

«Поэтому я никуда не отлучаюсь. Пропустил даже похороны двоюродного брата».

Уткур вместе с супругой мечтают о собственном жилье в городе, где есть работа. Семья даже обращалась в хокимият с просьбой о помощи. Но предложили кредит в размере 400 млн сумов на 20 лет. Может быть, они бы и согласились, но останавливает, что несвоевременное погашение кредита грозит потерей недвижимости. Поэтому семья откладывает деньги.

Дом в Нурафшане Уткур планирует использовать как дачу и отдушину, куда вложил много сил и времени. Участок он приобрёл «без газа и даже казана».

К своей работе смотритель относится как к обычному труду. Но иногда так устаёт, что хочется всё бросить. А потом Уткур вспоминает о детях. Дочери мужчины 10 лет. Боясь стать объектом для насмешек, девочка говорит одноклассникам, что папа работает на стройке. Просит его сменить деятельность и напоминает, что скоро повзрослеет.

«Мне предлагают пойти в колбасный цех грузчиком или упаковщиком, но зарплата всего два миллиона. Если квартиру куплю, то устроюсь в другое место или уеду на заработки. Не только из-за дочки, мне самому не нравится, что со станций сейчас выходят копейки. Хочу полететь в Россию, нормально жить и зарабатывать».

Супруга не видит в работе мужа ничего зазорного, но Уткур редко позволяет ей приходить к нему с годовалым сыном. Малышу и другим своим детям смотритель хочет дать хорошую профессию, чтобы о ней можно было говорить открыто.