Не вызывает сомнения, что теневой оборот в экономике — это плохо, так же как плохо сокрытие налогов и недоплата уже начисленных налогов. Последнее ещё и глупо. Всё это, безусловно, подлежит выявлению, пресечению, наказанию.
При этом полный учёт и безусловное взыскание любых начисленных налогов является функцией и прямой обязанностью Государственного налогового комитета (ст. 27 Налогового кодекса Узбекистана). И для этого ГНК имеет все права и инструменты. В том числе права и инструменты для принудительного взыскания недоплаченных налогов (главы 13−15 НК).
Именно на сокращение теневого оборота направлены новшества налогового администрирования последнего времени, в том числе давно объявленная программа «риск-анализа», а также постановление Кабинета министров №595 от 22 сентября 2021 года, основные положения которого вступили в силу 22 декабря 2021 года.
Но вроде бы правильные меры противодействия теневому обороту вызвали споры, возражения и недоумение у руководителей и бухгалтеров предприятий, и у меня в том числе.
Что же не так? Полагаю, не мне одному хочется получить пояснения «из первых рук» по недавним новшествам. Новшеств много, но я ограничусь двумя — «коэффициент разрыва по НДС» и приостановка свидетельства плательщика НДС.
Наше небольшое предприятие занимается ремонтом оргтехники и авторизовано несколькими ведущими мировыми производителями. 22 декабря мы, как и многие другие предприятия страны, с удивлением обнаружили в стандартной форме электронного счёта-фактуры новую графу — «коэффициент разрыва по НДС». У нас он был равен «1», обозначен цифрой бордового цвета.
Из обсуждений этого новшества в СМИ и на бухгалтерских форумах мы с сотрудниками фирмы поняли, что бордовая единица — это очень плохо! Хотя наше предприятие имеет действующий статус «низкий уровень налогового риска» (с сентября 2021 года ГНК устанавливает статусы риска всем предприятиям).
23 декабря 2021 года в силу вступило упомянутое выше постановление Кабмина №595, поэтому мы ещё раз внимательно его изучили в надежде понять, что же это такое, но упоминаний про «коэффициент» мы там не обнаружили. Про три группы риска там есть, а про коэффициент и его расчёт — ни слова.
Мы сразу направили запрос в ГНУ Ташкента с просьбой сообщить причину такого «некрасивого» цвета в нашем ЭСФ. И уже 12 января получили подробный ответ.
ГНУ сообщило нам, что причиной наивысшего значения «коэффициента разрыва по НДС» для нас стали два десятка сторонних контрагентов, от которых в течение 2021 года мы получали товары и услуги для обеспечения нашей производственной деятельности. С приложением списка этих предприятий.
В письме ГНУ прямо указано, что уплата в бюджет этими предприятиями НДС не подтверждена. Поэтому нам и присвоен такой высокий, бордовый уровень «разрыва по НДС».
Первое, что пришло в голову — слова горечи и крепкие слова в адрес этих предприятий, потому что уже в начале января два наших заказчика сообщили об отказе работать с нами — с бордовым «коэффициентом» для них мы стали «токсичными».
Второе, мы не поленились и проверили все указанные в списке предприятия по информационным базам ГНК, благо они есть в свободном доступе на официальном сайте ГНК.
С удивлением обнаружили, что все указанные наши контрагенты (кроме одного), были вполне «чистыми» (и стало стыдно за необоснованные «эпитеты» в их адрес).
Вот что именно мы увидели про наших контрагентов по состоянию на 14 января — по всем базам ГНК все указанные в списке предприятия:
- имеют статус «АКТИВНЫЙ» в качестве плательщика НДС;
- НЕ ИМЕЮТ налоговой задолженности;
- НЕ СОСТОЯТ в списке неблагонадёжных предприятий.
Только одно предприятие имело такой же, как у нас, бордовый коэффициент и задолженность по НДС в сумме аж 424 тысячи сумов (причём это предприятие имело организационную форму ГУП).
Здесь возник первый вопрос — откуда же программа «риск-анализа» берёт сведения для выставления «коэффициента разрыва»? Ведь по базам самого ГНК все эти предприятия оказались «чистыми». Также хотелось бы узнать методику и исходные данные для расчёта этого загадочного коэффициента и где они изложены. Потому что нигде, ни в одном нормативном документе не удалось найти его описание и методы расчёта.
И второй вопрос. Когда и каким документом был введён в оборот «коэффициент разрыва по НДС» и, главное, на каком основании этот коэффициент введён в форму ЭСФ, одну из основных форм финансовой и налоговой отчётности?
Как видится, основанием для этого может быть только постановление правительства о внесении изменений/дополнений в постановление Кабмина №489 от 14 августа 2020 года.
Форма ЭСФ установлена в приложении №2 к этому постановлению. И любые изменения в постановление правительства могут быть внесены только постановлением правительства.
Последние изменения в ПКМ №489 были внесены 7 января и 22 сентября 2021 года. Никаких коэффициентов там нет.
Таким образом, если законная процедура внесения изменений/дополнений в постановление Кабмина не была соблюдена (пока нигде не отражены изменения), то новая графа «коэффициент» не законна? Уважаемые юристы ГНК и Министерства юстиции, очень хотелось бы получить ваши комментарии.
Считаю нужным обратить внимание на некоторые детали содержания постановления Кабмина №595. Приложением №1 к нему утверждено новое положение о регистрации плательщиков НДС. При этом не отменено действующее аналогичное положение, утверждённое самим ГНК (зарегистрировано Министерством юстиции №3232 от 2 мая 2020 года). Итого два разных акта по одной процедуре.
Главное отличие нового положения в ПКМ №595 от «старого» — новое вводит классификацию налогоплательщиков по трём уровням налогового риска и последствия за эти риски. Признаки самого «страшного» из них («высокий уровень риска»), указаны в п. 16 приложения №1. В нём изложены 13 признаков, любой из которых относит предприятие к группе высокого риска.
Но только два из тринадцати относятся к уплате (не уплате) налогов именно этим предприятием (запомним этот нюанс, он понадобится через несколько абзацев).
В п. 20 указано, что «высокий уровень риска» по любому из 13 признаков влечёт отказ регистрации в качестве плательщика НДС. Вроде понятный критерий — отказ всяким сомнительным предприятиям. Правда, это не стыкуется со статьями 237 и 461 НК, где плательщиком НДС обязано стать любое юрлицо с оборотом более 1 млрд сумов. Обязано стать!
И для этого встать на регистрационный учёт. Но по п. 20 приложения №1 к ПКМ №595 ГНК может в этом отказать.
Я не смог найти в НК упоминаний о возможности и причинах отказа в такой регистрации. Мне здесь видится юридическая коллизия и противоречие между нормативными актами разных уровней (уровень кодекса выше уровня постановления правительства). Здесь также хотелось бы получить комментарии юристов ГНК и Министерства юстиции. Но и это ещё не всё.
П. 31 рассматриваемого приложения №1 распространяет признаки «высокого уровня риска» не только на стадию регистрации налогоплательщика, но и на действующих, ранее зарегистрированных плательщиков. Причём в режиме ежедневного мониторинга (п. 32).
Т. е. даёт право ГНК приостанавливать действие свидетельства плательщика НДС — и с последствиями для контрагентов в отказе зачёта НДС!
Но Налоговый кодекс установил единственную причину отказа в зачёте НДС — доказанная мнимая или притворная сделка (последний абзац ст. 266 НК). Нет ли здесь вновь противоречия между нормативно-правовыми актами разных уровней? (уровень кодекса выше уровня ПКМ).
На первый взгляд, определённая логика во введении этого новшества есть: если кто-то недоплатил в бюджет свою долю НДС, то и для контрагента нет основания взять эту долю в зачёт.
Но по своей сути эта логика формальная, «арифметическая»: нет денег — нет зачёта. И что-то в этом подходе смущает, что-то здесь не так. Например: а почему же «нет денег»? Давайте теперь посмотрим логику процедурную и юридическую. Кто же должен обеспечить «деньги» и насколько юридически обоснован «перевод стрелок» на постороннее лицо?
Повторюсь, я безусловно приветствую совершенно справедливую борьбу ГНК с теневым оборотом и с уклонением от уплаты налогов. Но в рамках этой «справедливой» борьбы ГНК говорит добросовестному плательщику: твой контрагент где-то накосячил, получил «высокий риск» и потерял статус плательщика НДС. Поэтому ты его НДС себе в зачёт не бери, а оплати его полностью сам (ну и что, что тебе это в убыток?).
А по какой причине этот контрагент потерял статус плательщика НДС: именно из-за неуплаты налога или по иным причинам? К сожалению, это оказалось не важно. Хотя существует ещё 11 «иных» причин (из 13). Разве это выглядит логичным и правильным?
Наконец, третий вопрос, очевидный. Пробовали ли налоговые органы взыскать неуплаченные налоги с самого «героя»? Того самого, который не заплатил.
Как я писал в начале статьи, это и является функцией и прямой обязанностью ГНК (ст. 27 НК). И ГНК имеет все права и инструменты для принудительного взыскания с виновника!
В этом заключается юридическая логика: виновник несёт ответственность за своё правонарушение, и его ответственность не может быть переложена на другое лицо.
В данном случае возложение финансовой ответственности на третье лицо, организационно абсолютно не связанное с виновником, — это как будто новое, но вряд ли прогрессивное слово в юридической и налоговой практике. (Хотел было предложить обнародовать состав авторского коллектива этого новшества, но нет).
Я буду рад ошибиться в своих предположениях и подозрениях. Уважаемые уполномоченные государственные органы, пожалуйста, внесите ясность.
Хочу также поделиться мнением о последствиях ограничений в зачёте НДС, а также ограничений в возврате НДС тем, кому по НК это положено.
— Главное и принципиальное отличие НДС от других форм налогообложения (например, ЕНП или налога с оборота) является распределение общей налоговой нагрузки на продукт (товар/услугу) по всей цепочке производства этого продукта пропорционально добавленной стоимости. Распределение налога реализовано через механизм «зачёта» входящего НДС.
Что и позволяет относительно разумно и справедливо снижать налоговую нагрузку на каждого участника производственной цепочки, и как следствие, на конечный продукт.
Именно поэтому система обложения НДС применяется в большинстве стран мира.
— Но как только входящий НДС не позволен к зачёту, он превращается в налог с оборота 13% на каждом этапе цепочки (сравните со ставками ЕНП или оборотного налога — 5%, 4%). Очевидное следствие этого — себестоимость конечного продукта возрастает, вплоть до неприемлемого уровня.
Как следствие, возможен спад производства предприятия и снижение его платежей в бюджет.
А для экспортёров ограничение возврата НДС может снизить объём экспорта. И, закономерно, следует снижение валютной выручки, ухудшение сальдо внешнеторгового баланса и… Что там с курсом национальной валюты?
Возможно, я и сгущаю краски, но пусть вероятность такого мрачного сценария увидят Центробанк и Минфин. Им виднее…
Владимир Срапионов — директор одного из ташкентских предприятий.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
